"Шаг. Только один шаг и всё. Пустота. И нет никакой боли. Я почти была готова к этому, правда, была. Не зря же говорят, что расстаться с жизнью могут только сильные люди. А я себя такой считала на тот момент. Я уже знала, что Виктория будет плакать. Но, знаете, я в тот момент думала только о себе. Так эгоистично. До жути эгоистично. Но я такая, что бы не говорили вокруг. А ты... Я тебя правда любила, хотя, почему «любила»? я люблю тебя, очень сильно. Не могу жить без тебя. А ты так всё портишь, постоянно. Может тебе плевать? Может быть. Хотя я не уверена, что ты вообще умеешь чувствовать то, что люди называют любовью. До безумия странный. Но ты почему – то меня зацепил. Хм. Да, я готова вот прям сейчас сделать шаг вперёд, в пустоту, в неведение; туда, где никто не будет мне мешать. Хотя мне в тот момент было так страшно, до дрожи в коленях и холодных пальцев на руках, которые мёртвой хваткой впились в косяк окна и, казалось, только они не пускают меня вниз..."

Она сидела у стола в позе лотоса и в десятый раз перечитывала то, что написала пятью минутами ранее. Это как часть из жизни, из дневника. То, что никто и никогда не увидит, но может догадаться. Она правда не знала, как ей поступить и что ему сказать. А сказать что – то нужно будет. Вторая бутылка огневиски покатилась по полу, а на пергамент упали две капли слёз. Яростным движеньем она вытерла мокрые дорожки слёз на своих щеках, смешав их с капельками крови, которые были на ладони от ногтей. Она усмехнулась кривым строчкам, думая, что она чуть было не сделала. Так глупо – лишить себя жизни из – за того, кому на тебя плевать с высокой ёли. Эйвери, что ты чуть не сделала? Дура ты. Я не перестану тебе это повторять. Одумайся, а? Нет? Ты же Эйвери – как бы парадоксально бы это не звучало. Ты – та, без которой Виктория не проживёт и недели в школе. А в школе начнёт такое твориться, что даже Майклсон не справится со всем этим. Хотя на гриффиндорку тебе как раз и плевать – она грязнокровка, а таким место не в школе, а в Азкабане как минимум. Голосок в её голове готов был стать реальным человеком и отлупить сидящую на полу слизеринку до потери пульса.
Она подхватила перо, которым писала это послание и, перевернув его, начала новые строчки:
«Давай останемся друзьями? Хотя друзьями мы никогда и не были. Ты просто любил спать со мной и тешу себя мыслью, что и просто проводить со мной время – тоже. Но я тебя любила. Почти сразу, как встретила. С того первого «слабо?» в твой адрес, а потом как ты жестоко целовал меня на том подоконнике. Знаешь, я до сих пор часто вспоминаю тот момент, потому, что это было искренне, по – настоящему искренне, а не так, как было всё потом...»
Задумалась, не донеся перо до пергамента на какие – то пару миллиметров. А ведь правда, на что она надеялась тогда, когда сказала незнакомому, но красивому пареньку «Слабо?», снова усмехнулась и поставила многоточие после слова «потом». Склонила голову на бок, протянула руку за волшебной палочкой и призвала очередную бутылку. Открыв, залпом выпила четверть содержимого и тихонько шмыгнула носом. Что сейчас ей хотелось? Да почти ничего. Истерика прошла, остался неприятный осадок, но никакого желания выброситься из окна, разбить голову об стену или что – то подобное – нет, такого не было. Была просто пустота внутри, которая медленно разъедала внутренности, а виски помогало притупить эту внутреннюю боль и согреть, хоть немного.
Невозможно  было просто так сидеть тут, на этом мягком ковре, хлебать огневиски, гробя своё здоровье и здоровье своих будущих детей... Лиса хотела перерасти это, но только с ним. Первый вариант если и был хоть как – то возможен, но второй... А будь что будет! Резко смяв кусочек пергамента в левом кулаке, она поднялась с места и даже не думая о том, что ужасно выглядит, буквально подлетела к своему огромного камину, созвала небольшой горшочек, стоящий на полке, с  летучим порохом и не думая о последствиях швырнула горсть в огонь. Откуда она знала, где он живёт? Не помнила в данный момент девушка, но с полной уверенностью назвала адрес и шагнула в пламя.
Головокружительный полет и тепло. Такое обволакивающее, приятное, но вот то, что кружится голова – совсем неприятно. Почему порох? Просто – из её поместья нельзя было аппатировать тому, кто не достиг двадцати пяти и не имел специального пропуска для апации.
Закашлявшись, она вывалилась на четвереньки в небольшую комнату и моментально по её коже пробежали мурашки – холодно до безумия. Стучи зубами и пытаясь стряхнуть пепел с одежды и волос, она подняла взгляд и увидела его... А потом пришло осознание того, что она сделала. Она сдалась. Да. Но в этот момент это было совершенно не важно. Он... он стоял на подоконнике и Лиса в первый раз увидела его стихию в полной мере. И тогда небо прояснилось. Из-за чернильных туч стали появляться звезды. Сначала робко, неуверенно, а потом все смелее и смелее. Снежные заносы за окном окрасились серебристым светом. Свет вступил в свои законные права, а Тьма, хоть и не на долго, но отошла.
Она на негнущихся ногах подбежала к окну и забралась на подоконник, буквально прыгая ему в объятия, и почти разрыдалась. Такое родное тепло рядом, он жив. А ещё она услышала то, что даже не надеялась... «Прости и Люблю». Больше ничего не нужно... «Я с тобой», мысленно повторяла она, надеясь на то, что они вместе на свалятся отсюда. В данный момент жить хотелось неимоверно сильно. И впервые с того момента, как в её жизнь вошла сестра, жить не только ради себя, а ради ещё кого – то помимо себя. Она отпустила пергамент из кулака и он плавно стал улетать вниз, далеко, а Мелисса ещё крепче обвила руками шею парня, поднявшись на цыпочки и  дыша тем самым "родным" запахом.
До утра мир будет таким – серебристо-белым, словно чистый лист. А завтра каждый сам раскрасит новый день в свои цвета: Радости, Огорчения, Недоверия, Искренности, Осуждения, Прощения, Счастья, Надежды…